Название: Pazzo un Re
Автор: .Крист
Пейринг/персонажи: Мунаката Рейши/Суо Микото
Рейтинг: PG-15
Жанры: AU, экшен, хёрт/комфорт
Размер: 3830 слов
Краткое содержание: Их называют Хякуда и Секирю, выше которых только Тузы и небо. Если быть совсем честными, думает Суо, с удовольствием выворачивая руль до предела и слушая упоительный визг шин, то их называют Сумасшедшими Королями, выше которых нет ничего.
Предупреждения: мат, смерть персонажей
Примечания: *здесь должна была быть стена оправданий*
Подарок для Remira по заявке:
Хочу: авторский фик или перевод; Мунаката/Суо или Кусанаги/Суо (раскладка принципиальна); целый год я была хорошей девочкой, писала порно, творила треш, угар и содомию, даже защищала честь пидорасов на ЗФБ и ФБ. Дорогой Санта, обязуюсь любить и почитать, если напишешь мне харт/комфорт (применимо к Суо), бодрый экшн или PWP (кинки в помощь: шибари, ограничение движения, лёгкий bdsm, но можно и другие). Любой сюжет в рамках жанров, ХЭ обязателен. В дополнение к перечисленному уважаю AU, юст и годный юмор. Мимими?
Не хочу: ангст, десфик, сонгфиг, стёб, мпрег, Мунакату-фиялку.
Их стравливают друг с другом, как бойцовских собак.
Новое развлечение Королей, которым надоели мелкие войны и борьба за игорный бизнес, — сводить своих юнцов в затхлом подвале, пропахшим потом и гнилью, — приносит неплохой доход и лёгкие победы между кланами, довольные ухмылки и реки крови, омывающей уязвлённую гордость мальчишек.
Мунакате сложно драться из-за плохого зрения, но он ни разу не проигрывает, поджимая губы и выпрямляя плечи, — ни на кулаках, ни на саблях, — как только Зелёный Король берёт его под своё крыло и мальком выбрасывает на импровизированную арену из грязи и унижения.
Бей или будешь убит, читает Мунаката в глазах своего босса, глядя исподлобья загнанным волком и украдкой потирая повреждённые запястья.
И Мунаката бьёт. Бьёт точно, без промаха и жалости, для которой внутри не остаётся места, с жёсткой улыбкой, уродующей, по мнению новой пассии Зелёного Короля, его детское прекрасное личико. Рейши бьёт до первой крови — всегда чужой — и затем опускает ладони, делает шаг назад, вслушиваясь в тишину и крепко сжимая рукоять сабли.
— Твой мальчик хорошо дерётся, — замечает как-то приятель Зелёного Короля, Хабари Джин, пока Мунаката стоит под пристальными взглядами верхушек. — Продай его мне.
Король пьяно смеётся и величественно машет рукой в сторону.
Забирай, говорит он, и Мунаката стискивает свою саблю крепче.
В первый же вечер Хабари бьёт его по лицу, сбивая с носа очки.
— Больно? — спокойно спрашивает он, глядя сверху вниз сквозь ресницы.
— Нет, — коротко отвечает Мунаката, не отводя взгляда и дрожа от ненависти.
— А здесь?
Хабари касается пальцем груди, в которой отчаянно бьётся сердце, и несильно надавливает. Садится на корточки, не прерывая прикосновения, и повторяет:
— Здесь. Больно?
Мунаката удивлённо моргает. И вместо ответа упрямо поджимает губы, чувствуя, как по щекам текут горячие постыдные слёзы.
Хабари пальцами берёт его за подбородок, заставляя поднять голову выше, вытирает большими пальцами мокрые дорожки, произносит негромко, словно взвешивая каждое своё слово:
— Я обучу тебя всему, что знаю сам, чтобы никто больше не смог заставить тебя чувствовать боль унижения и бесчестья.
Хабари говорит, что Мунаката — принц, несущий в себе наследие и силу Синих Королей, прервавших род около тридцати лет назад. Говорит, что со временем Мунаката всё поймёт сам и что будет платить за свою силу так же, как другие, потому что всякая сила требует платы и понимания. И что со временем маленький лорд научится защищать себя сам.
Во время первой тренировки Хабари замечает на его запястьях несколько шрамов и спрашивает, откуда они.
— От Короля, — спокойно отвечает Мунаката, окидывая кожу беглым взглядом. — Перед каждым боем он перебивал их палками, чтобы со временем я перестал чувствовать боль и держал оружие в руках уверенно.
— И ты держишь его уверенно?
Мунаката поправляет на носу очки и дёргает уголком губ.
— Не в сезон дождей, — говорит он и отбивает выпад своего учителя и приёмного отца.
У Хабари есть жена и сын.
Мунаката не спрашивает, чем они занимаются и какое положение занимают в пирамиде Зелёного Короля. Ему просто нравится, когда Хабари Тцубаки обматывает его запястья хлопковой тканью, вымоченной в травяном настое, шепча молитву старым богам. Нравится, когда она учит его чтению и письму, каллиграфии и истории своего древнего рыцарского рода. Или когда она стоит напротив с катаной в руке, со строгим пучком смоляных волос и спокойствием озёрной воды в глазах и вежливо просит его: «Пожалуйста, помните про осанку, Мунаката-сан».
Мунаката держит спину прямо и улыбается, когда Тцубаки-сан хлопает по его лопаткам веером, стоит ему хотя бы на мгновение расслабиться, и спрашивает, что хотел бы сегодня маленький принц на ужин: карри со свининой или пирожков со сладкой фасолью?..
Через несколько месяцев Хабари Джин сам рассказывает, чем занимается его семья. Он сидит за столом на коленях, держа в руках пиалу с чаем, и говорит, что добывает информацию, необходимую Зелёному Королю, анализирует её и вовремя дёргает за нужные нити. Что иногда они с Тцубаки уезжают в другие города и страны вместе и весело проводят там время, возвращаясь в Шидзуме с антиквариатом стоимостью в несколько миллионов йен. И что, может быть, в скоро времени они возьмут на одно из дел и Мунакату тоже.
— Зачем вы это делаете? — спрашивает его как-то Рейши, поправляя очки и глядя прямо в глаза.
Мунакате тринадцать лет, и он прекрасно понимает, что за простой любовью к благородству и последним крохам чести Хабари Джин преследует какую-то свою цель.
Тот лишь улыбается уголками глаз и кладёт ладонь на макушку Мунакату, проводит по иссиня-чёрным прядям.
— Когда-нибудь ты узнаешь, — отвечает он.
Хабари успевает научить его всему, что знает сам, и подарить то, чего у Мунакаты никогда не было раньше, — семью.
В день, когда Мунакате исполняется шестнадцать, Синяя сила впервые больно кусает за зажившие запястья, за пальцы, ослепляя и ударяя наотмашь вместе с грохотом выбитых стёкол и глухими ударами упавших тел.
Зелёный Король качает головой, глядя на осколки стекла под ногами и багровые пятна, и говорит, что ему жаль: такой хороший информатор и контрабандист оказался таким доверчивым, беспечным идиотом.
Зелёный Король смеётся, ласково трепля наследного принца по загривку, как щенка, и сплёвывая слизанную с ладони кровь Хабари Джина и его семьи.
Король смотрит внимательно и надменно за его растущей силой и усмехается, когда Мунаката вместо молчаливо поджатых губ охает от внезапной боли в пальцах и роняет саблю на пол.
— Твоя сила опасна, — говорит он, улыбаясь и прищурив свои бледные глаза цвета незрелой оливы. — Но для тебя она опаснее всего.
Мунаката чувствует, как его кости дробятся в мелкую пыль и срастаются вновь, стоит Синей силе вырваться наружу. У всего есть своя цена, вспоминает он, поднимая саблю с пола, и выпрямляет спину, расправляя плечи.
— Меня она не убьёт.
И улыбается, когда видит краем глаза, как вздрагивает Зелёный Король.
Подпольные бои возвращаются в его жизнь, но на этот раз его противники — не мелкая сошка, не дети, у которых есть выбор — бить или умереть, — и которые, конечно, не умирают, не озлобившиеся неумелые пешки. Его противники — обученные бойцы, обладающие силой своих Королей и умеющие драться даже после поцелуя смерти.
Мунаката по-прежнему выигрывает бой за боем, не запоминая чужих жизней и одинаковых лиц. Кроме одного.
Он удивлённо оглядывается на Зелёного, когда на арену босиком ступает молодая девушка со спокойствием и надменностью Снежной Королевы. Она держит в руках две сабли, одну из которых кидает Мунакате и коротко кивает, не отводя от него взгляда светлых голубых глаз.
— Мунаката Рейши, подчинённый Зелёного Короля.
Девушка перехватывает саблю поудобнее, касаясь острием меча грязного пола.
— Авашима Сери, — чётко произносит она. — Воин Чёрного Короля.
И беззвучно срывается с места, увлекая в танец, который танцуют на границе между жизнью и смертью.
Мунакате на мгновение кажется, что он не успевает отбивать чужие выпады. Не сабли — ленты, слушающейся малейшего движения ладони своей хозяйки, смотрящей вперёд строго и равнодушно, ступающей по полу, как по углям, на цыпочках. Мунаката улыбается, отвечая опытом и красотой на тот же опыт и красоту: держит одну руку за спиной, уворачивается, ускользает змеёй от чужих выпадов, танцуя в паре и поддерживая заданный ритм. И, мягко отведя удар сабли в сторону, оказывается за спиной прекрасной девушки и не менее прекрасного воина.
Авашима замирает, чувствуя прикосновение холодного лезвия у своей шеи, горячую липкую кровь, каплями скользящую по коже, и щекотку упавшей отрезанной пряди светлых волос. Мунаката бросает взгляд на довольного, как дьявол, Зелёного Короля, и внутри него что-то обрывается, когда тот отрицательно качает головой.
Их стравливают друг с другом, как бойцовских собак, и на придуманной Королями арене существует всего одно правило.
Бей.
Или будешь убит.
Мунаката разворачивает саблю и рукоятью бьёт по тонкой шее, оставляя Авашиму без сознания и вопреки приказу даруя жизнь, рождённую тишиной и позже оплаченной унижением и болью.
Спустя пол года Мунаката впервые проигрывает.
Рыжему мудаку с горящими золотом от восторга и упоения силой глазами.
У мудака есть имя, которое он выплёвывает вместе с кровью и ленивым смешком на пол.
Суо.
Микото.
Они называют его «коронованным улицей».
О запрещённых подпольных боях ему рассказывает Кусанаги, в пьяном и полусонном бреду довольно тянущий, что было бы неплохо в будущем открыть хорошенький бар со стойкой из английского дерева XVII века из дворца какого-нибудь грёбанного короля. И иметь под рукой самый лучший в стране алкоголь.
Суо хмыкает, взъерошивая чёлку и доставая из пачки сигарету.
— Запрещённые бои, — хрипло тянет он, подпирая щёку кулаком.
— Там наверняка подают неплохих девочек, — улыбается Кусанаги, положив голову на колени Суо и затягиваясь сигаретой, тлеющей в его пальцах. Прикрыв глаза, он продолжает совсем иным тоном, в котором нет ни тени беззаботной улыбки: — Микото, даже не думай появляться там.
Суо лишь молчаливо откидывает голову на спинку дивана и выдыхает горчащий дым.
Его называют «коронованным улицей».
Суо всего лишь дерётся, защищая с Кусанаги свою территорию и не позволяя ничьим кланам завладеть старинным домом его дядюшки, который мешает постройке нового комплекса или высотного элитного здания. И не замечает, когда за его спиной вырастает небольшая шайка уличной шпаны, готовой бросить вызов всем Королям и кланам и имеющей наглость об этом заявлять каждым своим появлением.
Суо всё равно, кто стоит за его спиной и что кричит в пепельное небо, надрывая глотку. Ему всё равно, как его называют за глаза, лишь Татару не удаётся отучить от ласкового и уверенного «Король», когда тот обращается к нему. Суо всего лишь защищает свою территорию и своих ребят, чувствуя, как с каждым днём внутри него растёт что-то новое: что-то необузданное, горячее и сильное.
И опасное.
Бандо на одной из встреч говорит, что есть человек, которого ещё никому не удалось победить. Он говорит это слишком громко, настолько, что даже Суо понимает: подпольные бои со ставками на человеческие жизни благодаря этому парню вышли за пределы помещения, пропахшего потом и кровью.
Бандо говорит, что краем глаза видел, как тот хилый парень дерётся и держит себя. Как Король, добавляет он.
Суо скучающе крутит на столе коробочку с фруктовым молоком и зачем-то спрашивает:
— Как его зовут?
Тоцука оборачивается и понимающе улыбается.
Мунаката Рейши не выглядит как Король, сошедший с картинок тех книжек, которые временами читает Тоцука.
Мунаката Рейши — клансмен Зелёного Короля, занимающегося контрабандой наркотиков, мелкий позёр с замашками садиста и высокомерная сволочь, строящая из себя рыцаря. Но всё же — он что-то иное посреди сборища демонов и призраков всех кругов ада.
Суо хмыкает, когда видит в синих глазах напротив удивление и лёгкую растерянность: у Микото в руках ничего нет — ни меча или ножа, ни нунчаков или даже палки. Ничего, кроме кулаков.
— Не боишься порезаться?
Голос у Мунакаты тихий, стальной. Суо поводит плечами, разминаясь, и мягко улыбается. Кусанаги, если узнает, оторвёт ему уши на виду у всех парней и несколько часов будет трахать мозг бестолковыми проповедями. Но уличных драк больше не хватает, чтобы накормить жадное нечто внутри и насытиться самому.
— Скорее боюсь сломать твою игрушку, — задумчиво потирая шею, произносит Суо, вслушиваясь в шум и хаос извне и в барабанную дробь внутри.
Мунаката одобрительно усмехается краем рта, щуря глаза, и Суо срывается с места под самую лучшую музыку для сумасшедшей гонки за жизнь или смерть — оглушающие крики зрителей и удары собственного сердца.
В следующий раз, когда он приходит, Мунаката встречает его обезоруженный и с довольной улыбкой в уголках глаз.
В следующий раз, когда он приходит, побеждает Мунаката, слизывая кровь с разбитой губы и протягивая Суо ладонь, чтобы помочь подняться.
И это их первая ошибка.
Вторую ошибку Мунаката допускает, когда прикрывает спину Суо от удара и защищает Татару, оказываясь рядом в самый разгар драки.
— Могу я узнать, — холодно произносит Мунаката, поправляя очки и пытаясь отдышаться, — что вы не поделили с этими парнями?
Суо поднимает взгляд и давится хриплым удивлённым смехом.
— Не думал, что дрался со слепым, — говорит он.
Мунаката вспыхивает свечкой и прикладывает Суо о стену, сжимая ворот футболки.
— Напомню, что этот слепец может уложить тебя на обе лопатки.
Их разнимают Тоцука и пришедший Кусанаги, но Суо, рыча, вырывается до последнего, чтобы дотянуться до хладнокровного очкарика и ударить изо всех сил, стереть с его лица самодовольную улыбку.
— Варвар, — говорит Мунаката позже, сидя у дома Кусанаги и трогая пальцами опухшую скулу.
Суо молча показывает средний палец и морщится от боли, языком нащупывая расшатанный зуб.
Несколько месяцев Суо развлекается, наслаждаясь сомнительной славой монстра и короткими вылазками в бар или на крыши высоток с Мунакатой.
Однако он и шумная компания подростков, называющая себя Хомрой — его Хомрой, — не нравятся многим: ни властям, ни пяти существующим кланам.
И это становится проблемой, когда игры в бои кончаются и начинается смерть.
Первым становится Эрик. Его изувеченное тело выбрасывают из машины под ноги Фуджишимы и Камамото.
B Суо впервые видит в глазах тихого уравновешенного Коске желание убивать.
Когда они находят Татару на крыше одного из небоскрёбов еле живым, дышащим через раз, Суо думает, что обрушит небо на тех, кто это сделал. Кусанаги встряхивает его за шкирку, как щенка, и ударяет кулаком под дых, прижав к стене.
— У нас нет ни стоящего оружия, ни равной силы, — тихо говорит он. — Эта не та война, которую мы можем выиграть, Микото.
Суо лишь рычит, и Кусанаги вздрагивает, когда сталкивается с его взглядом, в котором танцует пламя.
Спустя месяц их окружают парни Зелёного и боевики Чёрной.
Суо оглядывает хмуро девочек единственной Королевы, наставивших дуло пистолетов на «коронованного улицей» и его маленькую банду, кидает взгляд на змеящиеся зелёные плети в чужих ладонях и делает шаг в сторону, прикрывая собой Тоцуку.
— Игры закончились, мальчик, — говорит Зелёный Король, туша сигарету ботинком. — Кажется, я слышал, как сегодня звонил Колокол**.
Он улыбается криво и, исчезая за спинами своих подчинённых, делает прощальный жест рукой.
Пули не долетают, расплавленными металлическими каплями падая на асфальт.
Суо давится смехом. И отпускает зверя, дремавшего внутри него, на свободу.
Тот припадает на четыре лапы, раскрывая пасть навстречу смерти и пламенем слизывая нерасторопные души, послушно бросается в стороны и ластится у ног. Где-то на периферии сознания стучат барабаны и падает небо, в мгновение выжженное до угольного оттенка и укрывшееся тучами. Суо уклоняется от ядовитых змеевидных плетей, ловит пули, превращая их в пепел, и голодной гончей стремится вперёд, чтобы ударить, снести головы и пробить чью-нибудь грудную клетку. Кто-то ломается в его руках, как яичная скорлупа, оказавшаяся внутри пустой, и падает под ноги обычным хламом.
Суо пьян от музыки в голове, от силы Красных Королей, от крови на ладонях, но ему мало. И он идёт дальше.
До тех пор, пока красная сила не гаснет, не уступает другой, признавая и успокаиваясь.
Мунаката стоит напротив, держа в ладони саблю и поправляя очки, в стёклах которых отражается зарево и пепелище ада.
Мунаката стоит напротив прямой, как палка, спокойный и уверенный.
Равный.
— У нас ведь нет выбора, верно? — хрипло спрашивает Суо, выбивая из пачки две сигареты.
Мунаката поправляет очки, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу ночной город. Суо смотрит на спокойное, г л а д к о е лицо человека, принёсшего весть о скорой смерти от своей же руки по приказу Зелёного Короля. И хмыкает, когда слышит ответ.
— Нет. — Мунаката приближает своё лицо, чтобы прикурить от сигареты Суо, и негромко произносит: — Бей, или будешь убит.
Суо щурит глаза, предвкушая большое будущее, и отпускает силу, рвущуюся вперёд, навстречу Синему Королю.
Мунаката лишь дёргает уголком губ, протягивая ладонь навстречу.
Через несколько лет они смогут соврать, что власть досталась им от предыдущих королей, от почти отцов, что Красный день лишь приснился многим и всё было честно.
Но только то, что всё было честно, — единственная правда, заслуживающая памяти.
То, как они с Мунакатой, не рассчитывавшие на победу юнцы, стояли спиной к спине, — отчаянные и решившие идти ва-банк, не имея за плечами ничего, кроме небольшой банды подростков с оружием, жажды мщения и постоянной борьбы за жизнь.
То, как земля захлёбывалась чужой кровью, и липкое солёное море стекало с рук, пачкая одежду и лицо.
То, как огонь сжирал огромные планеты Золотого — обезумевшего от власти и роскоши старого Короля, — и как они осыпались монетами и драгоценностями на обгоревшие кости и мясо своего хозяина.
То, как небо было покорено наследным принцем и «коронованным улицей» и стало принадлежать всецело им.
То, как Мунаката стоял над обездвиженным Зелёным Королём, молча глядя в глаза — с прямой осанкой, с призраками за плечами, с ненужной силой прошлых веков, и как он медленно, сантиметр за сантиметром, нанизывал на саблю чужое, заходящееся в страхе и боли сердце.
Через несколько лет, когда Ята в лицах будет рассказывать о прошлом, они смогут остановить его и соврать, что власть досталась им от предыдущих королей, от почти отцов; что Красный день, полный криков, крови и бойни, лишь приснился.
Но кто не убивал, тот не пил по утрам двойной бурбон тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.
Поэтому Суо лишь лениво усмехнётся, поймав голодный взгляд Мунакаты.
В Шидзуме обещают похолодание и сезон дождей, и Мунаката недовольно дёргает плечом, слушая ночные новости. Украдкой разминает запястья, слегка морщится, когда ломота в костях мешает нормально держать чашку с зелёным чаем в одной руке.
Суо раздражённо цокает, поднимаясь с дивана, и подходит ближе, обхватывая пальцами чужие тонкие запястья. Его бесит упёртость партнёра: согревающий огонь Красного Короля куда лучше мазей и горячих компрессов, но Мунаката по-прежнему считает ниже своего достоинства подойти и попросить. И, тем не менее, никогда не отнимает рук, только терпеливо ждёт, принимая помощь как неизбежное, но должное зло.
В Шидзуме обещают похолодание и сезон дождей, и небо, послушно вздрогнув и вспыхнув молнией, проливается на город крупными каплями, стучащими по стеклу.
Суо наблюдает, как в густых сумерках квартиры, нарушаемой лишь приглушённым мерцанием телевизора, лицо Мунакаты разглаживается, словно лист бумаги. Как исчезают складки на лбу, морщинки в уголках глаз, как напряжённые губы расслабляются и тенью дёргаются в улыбке, стоит боли и прошлому отойти на задний план.
Всякая сила требует платы и понимания, говорит Мунаката раз от раза. И что каждый Король платит свою цену, выпуская в реальный мир своих призраков и духов.
Сила Синего Короля дробит ему кости в мелкую пыль, через мгновение возвращая их в изначальное состояние, но оставляя боль и нарисованную белую змею на запястье, кусающую себя за хвост.
На спине Суо татуировкой выгравирован бесцветный дракон, ночами подставляющий морду под чужую ладонь и скалящийся в зеркалах, глядящий на Микото жёлтыми глазами, на дне которых плещется звериный голод. Исчезающий лишь под пальцами и поцелуями Синего Короля, языком очерчивающего новые красные чешуйки.
Всякая сила требует платы, и Суо знает, что, когда дракон покраснеет до кончика хвоста, тварь просто сожрёт его, не оставив ни крови, ни кости, ни пепла.
Мунаката, словно угадав его мысли, освобождает одну ладонь и пальцами зарывается в медные пряди.
Завтра их ждут в Киото, где Мунаката хотел попонтаваться со своей саблей. Суо видел, как тот начищал оружие до блеска, улыбался, словно ребёнок, и тренировался в зале, сосредоточенно и внимательно, пристально следя за своими движениями.
В течение следующей недели, думает Суо, прикрывая глаза, Синий Король едва ли сможет держать в ладонях саблю.
— Завтра мы никуда не едем, — коротко бросает он, оглаживая большим пальцем тонкую вязь шрамов на бледной коже запястья. — Ты мне должен, считай, я требую вернуть долг.
Мунаката протестующе хмыкает.
И целует его в губы.
— Агрррр?! Что ты сказал, тварь?!
Ята орёт так, что закладывает уши, и Мунаката прищуривает глаза. Методы спокойных, жестоких и честных Авашимы с Фушими нравятся ему больше, но сегодня он на территории красных, а значит, они играют по правилам шумной Хомры.
— Нет, повтори, что ты сказал! — продолжает орать Ята, размахивая битой перед лицом заурядного чиновника. — Ты сказал, что Хомра — мелкая сошка, на один зубок тебе?! Что Сумасшедшие Короли подохнут от рук врагов?! Так вот запомни, сука: Сумасшедшие Короли делают то, что хотят!
Мунаката пытается подавить улыбку, глядя на Яту и его попытки выглядеть круто. Из парня, думает Рейши, мог бы выйти толк, если бы он слушал хоть кого-нибудь кроме Микото.
— Ята-чан, — окликает Кусанаги, качая головой и подходя ближе. — Успокойся.
— Но... эта сука...
Ята в сердцах замахивается на отделанного ранее мужчину — Кобояси Рена, — но Мунаката успевает первым, перехватывая биту.
— По настоящему хорошая работа обходится без крови, Ятагарасу, — холодно произносит Рейши и присаживается на корточки рядом с Кобояси.
— Меня интересует только одно, — говорит он, снимая кожаную перчатку и пальцами касаясь чужой ладони. — Ваша организация, возглавляемая доктором бывшего Золотого Короля — Мизучи Койши.
— Пошёл ты, — шипит Кобояси и дёргается, когда видит на губах Мунакаты довольную улыбку.
— Я ждал такого ответа.
Расщепление плоти на атомы — хорошая работа без крови, думает Рейши, кивком головы приказывая заткнуть Кобояси рот.
— Узнал что-нибудь?
Мунаката развязывает галстук и вешает пиджак на спинку стула, бросая недовольный взгляд на ковыряющего бинты Суо.
— Достаточно. Главное, что тебе стоит знать: Мизучи Койши пытается превратить сильных стрейн в Королей, — отвечает он и подходит ближе, щёлкая Микото по уху со стальной серёжкой. — Я просил не трогать бинты.
— Легко сказать, когда под ними всё чешется, — огрызается Суо.
— Если бы ты не лез под пули без сил и в одиночестве, сейчас не пришлось бы изображать из себя обезьяну. Сядь спокойно.
Суо нехотя замирает, кидая на Мунакату недовольные взгляды из-под растрёпанной рыжей чёлки. Рейши в общем-то всё равно, что скажет ему его Сумасшедший Король, лишь бы сидел рядом и не дёргался.
И не лез, куда не надо. Без него.
Мунаката закатывает рукава белой рубашки, снимает бинты, опоясывающие спину и грудь Микото, обрабатывает заживающие от пуль Чёрной Королевы раны и касается каждой подушечками пальцев, осторожно обводя по краю.
Мунаката думает, что Суо всегда лезет на рожон, не думая о последствиях и собственной жизни. Было бы кого защищать, особенно, если это Тоцука Татара, остальное — неважно.
И это бесит больше всего.
— Мунаката... — хмыкает Суо, глядя Рейши в глаза. — Тебя выдаёт лицо, ты в курсе?
— Заткнись.
Суо ловит пальцами прядь волос и притягивает к себе ближе, нагло ухмыляясь. Рейши старается не думать, что в жизни связало его с этим мудаком, когда он целует чужие губы, острые скулы и мускулистую шею, чувствуя, как под ним гнётся, отвечает на каждое прикосновение самое дорогое, что есть в его жизни.
Самое дорогое, страшное и сумасшедшее.
Сильнее их в городе не найти.
Об этом знают даже дети, но всё равно находятся пустоголовые, которые решают помериться силой или свести старые счёты. Мизучи Койши, по мнению Суо, один из таких пустоголовых, который мчится сейчас за ними к собственной смерти.
Их называют Хякуда и Секирю***, выше которых только Тузы и небо. Если быть совсем честными, думает Суо, с удовольствием выворачивая руль до предела и слушая упоительный визг шин, то их называют Сумасшедшими Королями, выше которых нет ничего.
— Не кури за рулём, — просит Мунаката, щёлкая затвором пистолета.
— Тебя забыл спросить, — огрызается Суо, щерясь в отчаянной злой улыбке и увеличивая скорость до двухсот сорока.
Им почти двадцать пять, и они — самая молодая власть за последнее поколение, сумевшая не просто покорить небо, но и удержаться на нём. Мунаката, словно услышав его мысли, дёргает уголками губ в холодной надменной улыбке непобеждённого и поправляет галстук.
— Не люблю грязную работу, — говорит он, разворачиваясь назад и прицеливаясь. И добавляет: — Я куплю тебе другую крошку.
Другую, мать его, думает Суо, руками обнимая руль чёрного Скайлайна, стоящего всех денег мира, заслужившего звание «мисс шлюха вселенной» и настолько же ценного, как ядрёный виски со льдом, разлитый по бочкам в год какой-нибудь ёбаной кометы.
Суо кивает, сцепив зубы, и вписывается в очередной сумасшедший поворот, открывая пространство ночного города и смерти.
Раздаётся выстрел и звон осыпающегося заднего стекла.
— Король, — спрашивает как-то Авашима, — вы не боитесь призраков?
Мунаката стоит спиной к ней и Суо — как всегда прямой и спокойный, хладнокровный сукин сын. Суо хмыкает, оглядывая девку, из-за которой пришлось тащится к Чёрной Королеве и заключать сделку, и надеется, что всё это было не зря.
Мунаката молчит долгое время. И наконец негромко произносит:
— Молчи наедине с собой: ведь духи мертвых, что толпой тебя при жизни окружали, и в смерти вновь тебя найдут****.
Суо выворачивает руль и нажимает на тормоз, круто разворачивая машину навстречу огненному взрыву.
Правда заключается лишь в двух вещах.
Вместе им не страшны ни призраки, ни плата и понимание, ни даже смерть.
Вместе они — Сумасшедшие Короли, выше которых нет даже неба.
__________________
Примечания*
нас притягивает друг к другу раз за разом
мы силимся доказать, что один лучше другого
Сколько ночей бы ты не прошел,
если где-то во тьме есть осколок тебя,
найди, поцелуй, уничтожь
(за перевод благодарность Я - японский иероглиф)
**
Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.
Джон Донн
***
Белая Змея и Красный Дракон
****
Алан Эдгар По, Духи смерти
Автор: .Крист
Пейринг/персонажи: Мунаката Рейши/Суо Микото
Рейтинг: PG-15
Жанры: AU, экшен, хёрт/комфорт
Размер: 3830 слов
Краткое содержание: Их называют Хякуда и Секирю, выше которых только Тузы и небо. Если быть совсем честными, думает Суо, с удовольствием выворачивая руль до предела и слушая упоительный визг шин, то их называют Сумасшедшими Королями, выше которых нет ничего.
Предупреждения: мат, смерть персонажей
Примечания: *здесь должна была быть стена оправданий*
Подарок для Remira по заявке:
Хочу: авторский фик или перевод; Мунаката/Суо или Кусанаги/Суо (раскладка принципиальна); целый год я была хорошей девочкой, писала порно, творила треш, угар и содомию, даже защищала честь пидорасов на ЗФБ и ФБ. Дорогой Санта, обязуюсь любить и почитать, если напишешь мне харт/комфорт (применимо к Суо), бодрый экшн или PWP (кинки в помощь: шибари, ограничение движения, лёгкий bdsm, но можно и другие). Любой сюжет в рамках жанров, ХЭ обязателен. В дополнение к перечисленному уважаю AU, юст и годный юмор. Мимими?
Не хочу: ангст, десфик, сонгфиг, стёб, мпрег, Мунакату-фиялку.
Mata hikareatte wa
Kurabeau koto de kenashite
Nando yoru ga megurou tomo
Makkurayami no dokka de kaketa jibun no piece dattara
search and kiss and destroy*
Kurabeau koto de kenashite
Nando yoru ga megurou tomo
Makkurayami no dokka de kaketa jibun no piece dattara
search and kiss and destroy*
I
Их стравливают друг с другом, как бойцовских собак.
Новое развлечение Королей, которым надоели мелкие войны и борьба за игорный бизнес, — сводить своих юнцов в затхлом подвале, пропахшим потом и гнилью, — приносит неплохой доход и лёгкие победы между кланами, довольные ухмылки и реки крови, омывающей уязвлённую гордость мальчишек.
Мунакате сложно драться из-за плохого зрения, но он ни разу не проигрывает, поджимая губы и выпрямляя плечи, — ни на кулаках, ни на саблях, — как только Зелёный Король берёт его под своё крыло и мальком выбрасывает на импровизированную арену из грязи и унижения.
Бей или будешь убит, читает Мунаката в глазах своего босса, глядя исподлобья загнанным волком и украдкой потирая повреждённые запястья.
И Мунаката бьёт. Бьёт точно, без промаха и жалости, для которой внутри не остаётся места, с жёсткой улыбкой, уродующей, по мнению новой пассии Зелёного Короля, его детское прекрасное личико. Рейши бьёт до первой крови — всегда чужой — и затем опускает ладони, делает шаг назад, вслушиваясь в тишину и крепко сжимая рукоять сабли.
— Твой мальчик хорошо дерётся, — замечает как-то приятель Зелёного Короля, Хабари Джин, пока Мунаката стоит под пристальными взглядами верхушек. — Продай его мне.
Король пьяно смеётся и величественно машет рукой в сторону.
Забирай, говорит он, и Мунаката стискивает свою саблю крепче.
В первый же вечер Хабари бьёт его по лицу, сбивая с носа очки.
— Больно? — спокойно спрашивает он, глядя сверху вниз сквозь ресницы.
— Нет, — коротко отвечает Мунаката, не отводя взгляда и дрожа от ненависти.
— А здесь?
Хабари касается пальцем груди, в которой отчаянно бьётся сердце, и несильно надавливает. Садится на корточки, не прерывая прикосновения, и повторяет:
— Здесь. Больно?
Мунаката удивлённо моргает. И вместо ответа упрямо поджимает губы, чувствуя, как по щекам текут горячие постыдные слёзы.
Хабари пальцами берёт его за подбородок, заставляя поднять голову выше, вытирает большими пальцами мокрые дорожки, произносит негромко, словно взвешивая каждое своё слово:
— Я обучу тебя всему, что знаю сам, чтобы никто больше не смог заставить тебя чувствовать боль унижения и бесчестья.
Хабари говорит, что Мунаката — принц, несущий в себе наследие и силу Синих Королей, прервавших род около тридцати лет назад. Говорит, что со временем Мунаката всё поймёт сам и что будет платить за свою силу так же, как другие, потому что всякая сила требует платы и понимания. И что со временем маленький лорд научится защищать себя сам.
Во время первой тренировки Хабари замечает на его запястьях несколько шрамов и спрашивает, откуда они.
— От Короля, — спокойно отвечает Мунаката, окидывая кожу беглым взглядом. — Перед каждым боем он перебивал их палками, чтобы со временем я перестал чувствовать боль и держал оружие в руках уверенно.
— И ты держишь его уверенно?
Мунаката поправляет на носу очки и дёргает уголком губ.
— Не в сезон дождей, — говорит он и отбивает выпад своего учителя и приёмного отца.
У Хабари есть жена и сын.
Мунаката не спрашивает, чем они занимаются и какое положение занимают в пирамиде Зелёного Короля. Ему просто нравится, когда Хабари Тцубаки обматывает его запястья хлопковой тканью, вымоченной в травяном настое, шепча молитву старым богам. Нравится, когда она учит его чтению и письму, каллиграфии и истории своего древнего рыцарского рода. Или когда она стоит напротив с катаной в руке, со строгим пучком смоляных волос и спокойствием озёрной воды в глазах и вежливо просит его: «Пожалуйста, помните про осанку, Мунаката-сан».
Мунаката держит спину прямо и улыбается, когда Тцубаки-сан хлопает по его лопаткам веером, стоит ему хотя бы на мгновение расслабиться, и спрашивает, что хотел бы сегодня маленький принц на ужин: карри со свининой или пирожков со сладкой фасолью?..
Через несколько месяцев Хабари Джин сам рассказывает, чем занимается его семья. Он сидит за столом на коленях, держа в руках пиалу с чаем, и говорит, что добывает информацию, необходимую Зелёному Королю, анализирует её и вовремя дёргает за нужные нити. Что иногда они с Тцубаки уезжают в другие города и страны вместе и весело проводят там время, возвращаясь в Шидзуме с антиквариатом стоимостью в несколько миллионов йен. И что, может быть, в скоро времени они возьмут на одно из дел и Мунакату тоже.
— Зачем вы это делаете? — спрашивает его как-то Рейши, поправляя очки и глядя прямо в глаза.
Мунакате тринадцать лет, и он прекрасно понимает, что за простой любовью к благородству и последним крохам чести Хабари Джин преследует какую-то свою цель.
Тот лишь улыбается уголками глаз и кладёт ладонь на макушку Мунакату, проводит по иссиня-чёрным прядям.
— Когда-нибудь ты узнаешь, — отвечает он.
Хабари успевает научить его всему, что знает сам, и подарить то, чего у Мунакаты никогда не было раньше, — семью.
В день, когда Мунакате исполняется шестнадцать, Синяя сила впервые больно кусает за зажившие запястья, за пальцы, ослепляя и ударяя наотмашь вместе с грохотом выбитых стёкол и глухими ударами упавших тел.
Зелёный Король качает головой, глядя на осколки стекла под ногами и багровые пятна, и говорит, что ему жаль: такой хороший информатор и контрабандист оказался таким доверчивым, беспечным идиотом.
Зелёный Король смеётся, ласково трепля наследного принца по загривку, как щенка, и сплёвывая слизанную с ладони кровь Хабари Джина и его семьи.
Король смотрит внимательно и надменно за его растущей силой и усмехается, когда Мунаката вместо молчаливо поджатых губ охает от внезапной боли в пальцах и роняет саблю на пол.
— Твоя сила опасна, — говорит он, улыбаясь и прищурив свои бледные глаза цвета незрелой оливы. — Но для тебя она опаснее всего.
Мунаката чувствует, как его кости дробятся в мелкую пыль и срастаются вновь, стоит Синей силе вырваться наружу. У всего есть своя цена, вспоминает он, поднимая саблю с пола, и выпрямляет спину, расправляя плечи.
— Меня она не убьёт.
И улыбается, когда видит краем глаза, как вздрагивает Зелёный Король.
Подпольные бои возвращаются в его жизнь, но на этот раз его противники — не мелкая сошка, не дети, у которых есть выбор — бить или умереть, — и которые, конечно, не умирают, не озлобившиеся неумелые пешки. Его противники — обученные бойцы, обладающие силой своих Королей и умеющие драться даже после поцелуя смерти.
Мунаката по-прежнему выигрывает бой за боем, не запоминая чужих жизней и одинаковых лиц. Кроме одного.
Он удивлённо оглядывается на Зелёного, когда на арену босиком ступает молодая девушка со спокойствием и надменностью Снежной Королевы. Она держит в руках две сабли, одну из которых кидает Мунакате и коротко кивает, не отводя от него взгляда светлых голубых глаз.
— Мунаката Рейши, подчинённый Зелёного Короля.
Девушка перехватывает саблю поудобнее, касаясь острием меча грязного пола.
— Авашима Сери, — чётко произносит она. — Воин Чёрного Короля.
И беззвучно срывается с места, увлекая в танец, который танцуют на границе между жизнью и смертью.
Мунакате на мгновение кажется, что он не успевает отбивать чужие выпады. Не сабли — ленты, слушающейся малейшего движения ладони своей хозяйки, смотрящей вперёд строго и равнодушно, ступающей по полу, как по углям, на цыпочках. Мунаката улыбается, отвечая опытом и красотой на тот же опыт и красоту: держит одну руку за спиной, уворачивается, ускользает змеёй от чужих выпадов, танцуя в паре и поддерживая заданный ритм. И, мягко отведя удар сабли в сторону, оказывается за спиной прекрасной девушки и не менее прекрасного воина.
Авашима замирает, чувствуя прикосновение холодного лезвия у своей шеи, горячую липкую кровь, каплями скользящую по коже, и щекотку упавшей отрезанной пряди светлых волос. Мунаката бросает взгляд на довольного, как дьявол, Зелёного Короля, и внутри него что-то обрывается, когда тот отрицательно качает головой.
Их стравливают друг с другом, как бойцовских собак, и на придуманной Королями арене существует всего одно правило.
Бей.
Или будешь убит.
Мунаката разворачивает саблю и рукоятью бьёт по тонкой шее, оставляя Авашиму без сознания и вопреки приказу даруя жизнь, рождённую тишиной и позже оплаченной унижением и болью.
Спустя пол года Мунаката впервые проигрывает.
Рыжему мудаку с горящими золотом от восторга и упоения силой глазами.
У мудака есть имя, которое он выплёвывает вместе с кровью и ленивым смешком на пол.
Суо.
Микото.
II
Они называют его «коронованным улицей».
О запрещённых подпольных боях ему рассказывает Кусанаги, в пьяном и полусонном бреду довольно тянущий, что было бы неплохо в будущем открыть хорошенький бар со стойкой из английского дерева XVII века из дворца какого-нибудь грёбанного короля. И иметь под рукой самый лучший в стране алкоголь.
Суо хмыкает, взъерошивая чёлку и доставая из пачки сигарету.
— Запрещённые бои, — хрипло тянет он, подпирая щёку кулаком.
— Там наверняка подают неплохих девочек, — улыбается Кусанаги, положив голову на колени Суо и затягиваясь сигаретой, тлеющей в его пальцах. Прикрыв глаза, он продолжает совсем иным тоном, в котором нет ни тени беззаботной улыбки: — Микото, даже не думай появляться там.
Суо лишь молчаливо откидывает голову на спинку дивана и выдыхает горчащий дым.
Его называют «коронованным улицей».
Суо всего лишь дерётся, защищая с Кусанаги свою территорию и не позволяя ничьим кланам завладеть старинным домом его дядюшки, который мешает постройке нового комплекса или высотного элитного здания. И не замечает, когда за его спиной вырастает небольшая шайка уличной шпаны, готовой бросить вызов всем Королям и кланам и имеющей наглость об этом заявлять каждым своим появлением.
Суо всё равно, кто стоит за его спиной и что кричит в пепельное небо, надрывая глотку. Ему всё равно, как его называют за глаза, лишь Татару не удаётся отучить от ласкового и уверенного «Король», когда тот обращается к нему. Суо всего лишь защищает свою территорию и своих ребят, чувствуя, как с каждым днём внутри него растёт что-то новое: что-то необузданное, горячее и сильное.
И опасное.
Бандо на одной из встреч говорит, что есть человек, которого ещё никому не удалось победить. Он говорит это слишком громко, настолько, что даже Суо понимает: подпольные бои со ставками на человеческие жизни благодаря этому парню вышли за пределы помещения, пропахшего потом и кровью.
Бандо говорит, что краем глаза видел, как тот хилый парень дерётся и держит себя. Как Король, добавляет он.
Суо скучающе крутит на столе коробочку с фруктовым молоком и зачем-то спрашивает:
— Как его зовут?
Тоцука оборачивается и понимающе улыбается.
Мунаката Рейши не выглядит как Король, сошедший с картинок тех книжек, которые временами читает Тоцука.
Мунаката Рейши — клансмен Зелёного Короля, занимающегося контрабандой наркотиков, мелкий позёр с замашками садиста и высокомерная сволочь, строящая из себя рыцаря. Но всё же — он что-то иное посреди сборища демонов и призраков всех кругов ада.
Суо хмыкает, когда видит в синих глазах напротив удивление и лёгкую растерянность: у Микото в руках ничего нет — ни меча или ножа, ни нунчаков или даже палки. Ничего, кроме кулаков.
— Не боишься порезаться?
Голос у Мунакаты тихий, стальной. Суо поводит плечами, разминаясь, и мягко улыбается. Кусанаги, если узнает, оторвёт ему уши на виду у всех парней и несколько часов будет трахать мозг бестолковыми проповедями. Но уличных драк больше не хватает, чтобы накормить жадное нечто внутри и насытиться самому.
— Скорее боюсь сломать твою игрушку, — задумчиво потирая шею, произносит Суо, вслушиваясь в шум и хаос извне и в барабанную дробь внутри.
Мунаката одобрительно усмехается краем рта, щуря глаза, и Суо срывается с места под самую лучшую музыку для сумасшедшей гонки за жизнь или смерть — оглушающие крики зрителей и удары собственного сердца.
В следующий раз, когда он приходит, Мунаката встречает его обезоруженный и с довольной улыбкой в уголках глаз.
В следующий раз, когда он приходит, побеждает Мунаката, слизывая кровь с разбитой губы и протягивая Суо ладонь, чтобы помочь подняться.
И это их первая ошибка.
Вторую ошибку Мунаката допускает, когда прикрывает спину Суо от удара и защищает Татару, оказываясь рядом в самый разгар драки.
— Могу я узнать, — холодно произносит Мунаката, поправляя очки и пытаясь отдышаться, — что вы не поделили с этими парнями?
Суо поднимает взгляд и давится хриплым удивлённым смехом.
— Не думал, что дрался со слепым, — говорит он.
Мунаката вспыхивает свечкой и прикладывает Суо о стену, сжимая ворот футболки.
— Напомню, что этот слепец может уложить тебя на обе лопатки.
Их разнимают Тоцука и пришедший Кусанаги, но Суо, рыча, вырывается до последнего, чтобы дотянуться до хладнокровного очкарика и ударить изо всех сил, стереть с его лица самодовольную улыбку.
— Варвар, — говорит Мунаката позже, сидя у дома Кусанаги и трогая пальцами опухшую скулу.
Суо молча показывает средний палец и морщится от боли, языком нащупывая расшатанный зуб.
Несколько месяцев Суо развлекается, наслаждаясь сомнительной славой монстра и короткими вылазками в бар или на крыши высоток с Мунакатой.
Однако он и шумная компания подростков, называющая себя Хомрой — его Хомрой, — не нравятся многим: ни властям, ни пяти существующим кланам.
И это становится проблемой, когда игры в бои кончаются и начинается смерть.
Первым становится Эрик. Его изувеченное тело выбрасывают из машины под ноги Фуджишимы и Камамото.
B Суо впервые видит в глазах тихого уравновешенного Коске желание убивать.
Когда они находят Татару на крыше одного из небоскрёбов еле живым, дышащим через раз, Суо думает, что обрушит небо на тех, кто это сделал. Кусанаги встряхивает его за шкирку, как щенка, и ударяет кулаком под дых, прижав к стене.
— У нас нет ни стоящего оружия, ни равной силы, — тихо говорит он. — Эта не та война, которую мы можем выиграть, Микото.
Суо лишь рычит, и Кусанаги вздрагивает, когда сталкивается с его взглядом, в котором танцует пламя.
Спустя месяц их окружают парни Зелёного и боевики Чёрной.
Суо оглядывает хмуро девочек единственной Королевы, наставивших дуло пистолетов на «коронованного улицей» и его маленькую банду, кидает взгляд на змеящиеся зелёные плети в чужих ладонях и делает шаг в сторону, прикрывая собой Тоцуку.
— Игры закончились, мальчик, — говорит Зелёный Король, туша сигарету ботинком. — Кажется, я слышал, как сегодня звонил Колокол**.
Он улыбается криво и, исчезая за спинами своих подчинённых, делает прощальный жест рукой.
Пули не долетают, расплавленными металлическими каплями падая на асфальт.
Суо давится смехом. И отпускает зверя, дремавшего внутри него, на свободу.
Тот припадает на четыре лапы, раскрывая пасть навстречу смерти и пламенем слизывая нерасторопные души, послушно бросается в стороны и ластится у ног. Где-то на периферии сознания стучат барабаны и падает небо, в мгновение выжженное до угольного оттенка и укрывшееся тучами. Суо уклоняется от ядовитых змеевидных плетей, ловит пули, превращая их в пепел, и голодной гончей стремится вперёд, чтобы ударить, снести головы и пробить чью-нибудь грудную клетку. Кто-то ломается в его руках, как яичная скорлупа, оказавшаяся внутри пустой, и падает под ноги обычным хламом.
Суо пьян от музыки в голове, от силы Красных Королей, от крови на ладонях, но ему мало. И он идёт дальше.
До тех пор, пока красная сила не гаснет, не уступает другой, признавая и успокаиваясь.
Мунаката стоит напротив, держа в ладони саблю и поправляя очки, в стёклах которых отражается зарево и пепелище ада.
Мунаката стоит напротив прямой, как палка, спокойный и уверенный.
Равный.
— У нас ведь нет выбора, верно? — хрипло спрашивает Суо, выбивая из пачки две сигареты.
Мунаката поправляет очки, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу ночной город. Суо смотрит на спокойное, г л а д к о е лицо человека, принёсшего весть о скорой смерти от своей же руки по приказу Зелёного Короля. И хмыкает, когда слышит ответ.
— Нет. — Мунаката приближает своё лицо, чтобы прикурить от сигареты Суо, и негромко произносит: — Бей, или будешь убит.
Суо щурит глаза, предвкушая большое будущее, и отпускает силу, рвущуюся вперёд, навстречу Синему Королю.
Мунаката лишь дёргает уголком губ, протягивая ладонь навстречу.
* * *
Через несколько лет они смогут соврать, что власть досталась им от предыдущих королей, от почти отцов, что Красный день лишь приснился многим и всё было честно.
Но только то, что всё было честно, — единственная правда, заслуживающая памяти.
То, как они с Мунакатой, не рассчитывавшие на победу юнцы, стояли спиной к спине, — отчаянные и решившие идти ва-банк, не имея за плечами ничего, кроме небольшой банды подростков с оружием, жажды мщения и постоянной борьбы за жизнь.
То, как земля захлёбывалась чужой кровью, и липкое солёное море стекало с рук, пачкая одежду и лицо.
То, как огонь сжирал огромные планеты Золотого — обезумевшего от власти и роскоши старого Короля, — и как они осыпались монетами и драгоценностями на обгоревшие кости и мясо своего хозяина.
То, как небо было покорено наследным принцем и «коронованным улицей» и стало принадлежать всецело им.
То, как Мунаката стоял над обездвиженным Зелёным Королём, молча глядя в глаза — с прямой осанкой, с призраками за плечами, с ненужной силой прошлых веков, и как он медленно, сантиметр за сантиметром, нанизывал на саблю чужое, заходящееся в страхе и боли сердце.
Через несколько лет, когда Ята в лицах будет рассказывать о прошлом, они смогут остановить его и соврать, что власть досталась им от предыдущих королей, от почти отцов; что Красный день, полный криков, крови и бойни, лишь приснился.
Но кто не убивал, тот не пил по утрам двойной бурбон тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.
Поэтому Суо лишь лениво усмехнётся, поймав голодный взгляд Мунакаты.
III
В Шидзуме обещают похолодание и сезон дождей, и Мунаката недовольно дёргает плечом, слушая ночные новости. Украдкой разминает запястья, слегка морщится, когда ломота в костях мешает нормально держать чашку с зелёным чаем в одной руке.
Суо раздражённо цокает, поднимаясь с дивана, и подходит ближе, обхватывая пальцами чужие тонкие запястья. Его бесит упёртость партнёра: согревающий огонь Красного Короля куда лучше мазей и горячих компрессов, но Мунаката по-прежнему считает ниже своего достоинства подойти и попросить. И, тем не менее, никогда не отнимает рук, только терпеливо ждёт, принимая помощь как неизбежное, но должное зло.
В Шидзуме обещают похолодание и сезон дождей, и небо, послушно вздрогнув и вспыхнув молнией, проливается на город крупными каплями, стучащими по стеклу.
Суо наблюдает, как в густых сумерках квартиры, нарушаемой лишь приглушённым мерцанием телевизора, лицо Мунакаты разглаживается, словно лист бумаги. Как исчезают складки на лбу, морщинки в уголках глаз, как напряжённые губы расслабляются и тенью дёргаются в улыбке, стоит боли и прошлому отойти на задний план.
Всякая сила требует платы и понимания, говорит Мунаката раз от раза. И что каждый Король платит свою цену, выпуская в реальный мир своих призраков и духов.
Сила Синего Короля дробит ему кости в мелкую пыль, через мгновение возвращая их в изначальное состояние, но оставляя боль и нарисованную белую змею на запястье, кусающую себя за хвост.
На спине Суо татуировкой выгравирован бесцветный дракон, ночами подставляющий морду под чужую ладонь и скалящийся в зеркалах, глядящий на Микото жёлтыми глазами, на дне которых плещется звериный голод. Исчезающий лишь под пальцами и поцелуями Синего Короля, языком очерчивающего новые красные чешуйки.
Всякая сила требует платы, и Суо знает, что, когда дракон покраснеет до кончика хвоста, тварь просто сожрёт его, не оставив ни крови, ни кости, ни пепла.
Мунаката, словно угадав его мысли, освобождает одну ладонь и пальцами зарывается в медные пряди.
Завтра их ждут в Киото, где Мунаката хотел попонтаваться со своей саблей. Суо видел, как тот начищал оружие до блеска, улыбался, словно ребёнок, и тренировался в зале, сосредоточенно и внимательно, пристально следя за своими движениями.
В течение следующей недели, думает Суо, прикрывая глаза, Синий Король едва ли сможет держать в ладонях саблю.
— Завтра мы никуда не едем, — коротко бросает он, оглаживая большим пальцем тонкую вязь шрамов на бледной коже запястья. — Ты мне должен, считай, я требую вернуть долг.
Мунаката протестующе хмыкает.
И целует его в губы.
* * *
— Агрррр?! Что ты сказал, тварь?!
Ята орёт так, что закладывает уши, и Мунаката прищуривает глаза. Методы спокойных, жестоких и честных Авашимы с Фушими нравятся ему больше, но сегодня он на территории красных, а значит, они играют по правилам шумной Хомры.
— Нет, повтори, что ты сказал! — продолжает орать Ята, размахивая битой перед лицом заурядного чиновника. — Ты сказал, что Хомра — мелкая сошка, на один зубок тебе?! Что Сумасшедшие Короли подохнут от рук врагов?! Так вот запомни, сука: Сумасшедшие Короли делают то, что хотят!
Мунаката пытается подавить улыбку, глядя на Яту и его попытки выглядеть круто. Из парня, думает Рейши, мог бы выйти толк, если бы он слушал хоть кого-нибудь кроме Микото.
— Ята-чан, — окликает Кусанаги, качая головой и подходя ближе. — Успокойся.
— Но... эта сука...
Ята в сердцах замахивается на отделанного ранее мужчину — Кобояси Рена, — но Мунаката успевает первым, перехватывая биту.
— По настоящему хорошая работа обходится без крови, Ятагарасу, — холодно произносит Рейши и присаживается на корточки рядом с Кобояси.
— Меня интересует только одно, — говорит он, снимая кожаную перчатку и пальцами касаясь чужой ладони. — Ваша организация, возглавляемая доктором бывшего Золотого Короля — Мизучи Койши.
— Пошёл ты, — шипит Кобояси и дёргается, когда видит на губах Мунакаты довольную улыбку.
— Я ждал такого ответа.
Расщепление плоти на атомы — хорошая работа без крови, думает Рейши, кивком головы приказывая заткнуть Кобояси рот.
— Узнал что-нибудь?
Мунаката развязывает галстук и вешает пиджак на спинку стула, бросая недовольный взгляд на ковыряющего бинты Суо.
— Достаточно. Главное, что тебе стоит знать: Мизучи Койши пытается превратить сильных стрейн в Королей, — отвечает он и подходит ближе, щёлкая Микото по уху со стальной серёжкой. — Я просил не трогать бинты.
— Легко сказать, когда под ними всё чешется, — огрызается Суо.
— Если бы ты не лез под пули без сил и в одиночестве, сейчас не пришлось бы изображать из себя обезьяну. Сядь спокойно.
Суо нехотя замирает, кидая на Мунакату недовольные взгляды из-под растрёпанной рыжей чёлки. Рейши в общем-то всё равно, что скажет ему его Сумасшедший Король, лишь бы сидел рядом и не дёргался.
И не лез, куда не надо. Без него.
Мунаката закатывает рукава белой рубашки, снимает бинты, опоясывающие спину и грудь Микото, обрабатывает заживающие от пуль Чёрной Королевы раны и касается каждой подушечками пальцев, осторожно обводя по краю.
Мунаката думает, что Суо всегда лезет на рожон, не думая о последствиях и собственной жизни. Было бы кого защищать, особенно, если это Тоцука Татара, остальное — неважно.
И это бесит больше всего.
— Мунаката... — хмыкает Суо, глядя Рейши в глаза. — Тебя выдаёт лицо, ты в курсе?
— Заткнись.
Суо ловит пальцами прядь волос и притягивает к себе ближе, нагло ухмыляясь. Рейши старается не думать, что в жизни связало его с этим мудаком, когда он целует чужие губы, острые скулы и мускулистую шею, чувствуя, как под ним гнётся, отвечает на каждое прикосновение самое дорогое, что есть в его жизни.
Самое дорогое, страшное и сумасшедшее.
Сильнее их в городе не найти.
Об этом знают даже дети, но всё равно находятся пустоголовые, которые решают помериться силой или свести старые счёты. Мизучи Койши, по мнению Суо, один из таких пустоголовых, который мчится сейчас за ними к собственной смерти.
Их называют Хякуда и Секирю***, выше которых только Тузы и небо. Если быть совсем честными, думает Суо, с удовольствием выворачивая руль до предела и слушая упоительный визг шин, то их называют Сумасшедшими Королями, выше которых нет ничего.
— Не кури за рулём, — просит Мунаката, щёлкая затвором пистолета.
— Тебя забыл спросить, — огрызается Суо, щерясь в отчаянной злой улыбке и увеличивая скорость до двухсот сорока.
Им почти двадцать пять, и они — самая молодая власть за последнее поколение, сумевшая не просто покорить небо, но и удержаться на нём. Мунаката, словно услышав его мысли, дёргает уголками губ в холодной надменной улыбке непобеждённого и поправляет галстук.
— Не люблю грязную работу, — говорит он, разворачиваясь назад и прицеливаясь. И добавляет: — Я куплю тебе другую крошку.
Другую, мать его, думает Суо, руками обнимая руль чёрного Скайлайна, стоящего всех денег мира, заслужившего звание «мисс шлюха вселенной» и настолько же ценного, как ядрёный виски со льдом, разлитый по бочкам в год какой-нибудь ёбаной кометы.
Суо кивает, сцепив зубы, и вписывается в очередной сумасшедший поворот, открывая пространство ночного города и смерти.
Раздаётся выстрел и звон осыпающегося заднего стекла.
— Король, — спрашивает как-то Авашима, — вы не боитесь призраков?
Мунаката стоит спиной к ней и Суо — как всегда прямой и спокойный, хладнокровный сукин сын. Суо хмыкает, оглядывая девку, из-за которой пришлось тащится к Чёрной Королеве и заключать сделку, и надеется, что всё это было не зря.
Мунаката молчит долгое время. И наконец негромко произносит:
— Молчи наедине с собой: ведь духи мертвых, что толпой тебя при жизни окружали, и в смерти вновь тебя найдут****.
Суо выворачивает руль и нажимает на тормоз, круто разворачивая машину навстречу огненному взрыву.
Правда заключается лишь в двух вещах.
Вместе им не страшны ни призраки, ни плата и понимание, ни даже смерть.
Вместе они — Сумасшедшие Короли, выше которых нет даже неба.
__________________
Примечания*
нас притягивает друг к другу раз за разом
мы силимся доказать, что один лучше другого
Сколько ночей бы ты не прошел,
если где-то во тьме есть осколок тебя,
найди, поцелуй, уничтожь
(за перевод благодарность Я - японский иероглиф)
**
Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.
Джон Донн
***
Белая Змея и Красный Дракон
****
Алан Эдгар По, Духи смерти
@темы: Подарки'14
-
-
08.01.2014 в 12:40ИБО ЭТО ОХУЕННО чуть более, чем полностью. Прощаю недодачу харт-комфрта за ЭКШН и ПЫЩПЫЩ, и сабж, и подпольные бои, и «коронованного улицей», и войну кланов, и вообще за всё.
Глупый автор, который столько на себя наговаривал и в итоге написал всё столь прекрасным языком, что каждое слово завораживает и ровно ложится в общую конструкцию. Всем бы на себя наговаривающим так писать.
И, боже, какие у Королей истории. Целые огромные и глубокие миры, сжатые каждый в свою главу, так, что хочется развернуть и чтобы они открылись ещё большей и объёмной книгой. Мунаката прекрасен, Суо прекрасен, вместе они прекрасный в двойном объёме
Два чудеснейших мудака, попеременно укладывающих друг друга на лопатки...
Дочерта всего хочется процитировать, но оно настолько цельно, что выдрать квоты из контекста не получается, блин, столько маленьких фетишей! *-*
Но вот это понравилось особенно:
Когда они находят Татару на крыше одного из небоскрёбов еле живым, дышащим через раз, Суо думает, что обрушит небо на тех, кто это сделал. Кусанаги встряхивает его за шкирку, как щенка, и ударяет кулаком под дых, прижав к стене.
- умеющий правильно успокаивать котика Кусанаги
На спине Суо татуировкой выгравирован бесцветный дракон, ночами подставляющий морду под чужую ладонь и скалящийся в зеркалах, глядящий на Микото жёлтыми глазами, на дне которых плещется звериный голод. Исчезающий лишь под пальцами и поцелуями Синего Короля, языком очерчивающего новые красные чешуйки. Всякая сила требует платы, и Суо знает, что, когда дракон покраснеет до кончика хвоста, тварь просто сожрёт его, не оставив ни крови, ни кости, ни пепла.
- ААААА, ДРАКОША! Вообще Суо конечно трудно связать с драконом, но отвлечённо тема оборотней очень доставляет, и эти пропадающие-проявляющиеся чешуйки, и - ыыы - постепенно окрашивание напомнило два сабжа сразу. Во-впервых, банкай Мадараме, где тоже окрашивается дракон, и в итоге получаем пыщпыщ; а во-вторых сериал Невидимка, где на запястье героя была татуировка-идентификатор в виде Уробороса, который постепенно окрашивался красным и в итоге наступало безумие. ЫЫЫЫЫ!
*удовлетворённо облизнулся, взял автора на коленочки, облобызал страстно*
Завтра ещё раз обязательно перечитаю, а пока любви, благодарности и обнимашег автору, который был прав, выбирая сабж~
-
-
10.01.2014 в 00:18*позволяет*
И, боже, какие у Королей истории. Целые огромные и глубокие миры, сжатые каждый в свою главу, так, что хочется развернуть и чтобы они открылись ещё большей и объёмной книгой. Мунаката прекрасен, Суо прекрасен, вместе они прекрасный в двойном объёме
Автор ничего не будет обещать, потому что его обещания всегда чреваты и он оказывается ещё большим мудаком, но автор сам бы хотел прописать этот мир и эту историю более полноценно и развёрнуто, и додать и комфорта, и нежности, и пафоса, и юмора. )
И, конечно, раскрыть других героев больше, не мельком.
На счёт дракона. Мысль о Икаку тоже была с банкаем, да) Но дело было в другом. Дело было в подаче идеи от одного человека и смысл татуировок у якудза - они же все там разукрашены. Разукрашивать так же Королей не хотелось, но хотелось отметить и их. Драконы довольно популярны в плане татуировок, и как мифическое существо, готовое сожрать, подходило, хотелось немного отойти от ипостаси льва.
А Мунаката - потому что в каноне - белая змея)
Автор очень рад, что всё-таки, несмотря ни на что, угодил. Он сильно переживал за подарок, потому и наговаривал.
-
-
21.01.2014 в 00:20И опять меня чуть ли не с каждой строчки размазывает по стеночке и пробивает до слез. Вот реально, сижу и реву. Причем не потому же, что плохо что-то, а просто от эмоций переполняющих, от чувств. Ибо действительно пробивает. До сердца доходит.
Какая история, какие образы, какой язык!!!
С первой строчки цепляет и не отпускает.
Момент с повторяющимися абзацами - это вообще
А Иккаку все равно вспомнился
Шикарный фик, спасибо
-
-
05.05.2014 в 00:32А Я НЕ ВИДЕЛА КОММЕНТА О_о
спасибо, котик))
-
-
07.05.2014 в 17:16